Камкин Александр Игоревич. Астраханский журналист, художник.
В моей комнате на стене портрет. Прямо в душу глядят глаза, мудрые, печальные, испытующие. Прекрасное, утончённое лицо интеллигента чеховского толка. Вернее, это автопортрет Александра Игоревича Камкина. Судьба преподнесла мне поистине королевский подарок: последние шесть лет жизни художника мне посчастливилось быть каждодневно с ним. Делили и радости (увы, немногие), и горести, и болезни (которых было с лихвой).
Да, это было счастье, бесценная роскошь душевного общения с неординарным, талантливым человеком. Причём многогранно талантливым. Прежде всего, конечно, в изобразительном творчестве. Поэт Николай Ваганов справедливо назвал Камкина королём астраханских книжных оформителей. Каждый автор почитал за честь, если его рукопись попадала в руки Александра Игоревича, ибо всё, за что тот брался, выполнялось высокопрофессионально и любовно. Им подготовлены иллюстрации для более чем четырёх сотен книг, выпущенных в Астрахани, Волгограде, Саратове, Москве. Палитра его была широка и разнообразна: линогравюры, акварели, масло, гуашь, тушь, карандаш. Особенно впечатляют камкинские пейзажи: изящные, одухотворённые. Не случайно в годы учёбы в Московском полиграфическом институте Александра Игоревича называли «астраханским Левитаном».
Между тем природа одарила Камкина ещё одним ярким талантом. Не зря же он являлся членом не только творческого Союза художников, но и журналистов. Он поистине обладал магией слова. Его литературные пробы подчас не менее восхищают образностью, точностью языка, тонким вкусом, добрым юмором. Его миниатюры («Томик Бернса», «Без сурдоперевода», «Охота с прикормкой» и другие) – словно пастели, столько в них изящества. Александр Игоревич очень строго относился к языку. Он благоговел перед языком классиков русской и зарубежной литературы. Ему причиняли почти физическую боль пошлость, цинизм, языковая грязь современных СМИ (словно вся страна в одночасье превратилась в сплошную «зону»).
Обладал Камкин и поэтическим даром. Так же тонки, глубокомысленны, изящны были его стихи. А друзья и сотрудники любили его шаржи, эпиграммы. Кстати, он являлся одним из главных участников рукописной юмористической стенгазеты «Дихлофос», первым редактором которой был лидер астраханских писателей Юрий Васильевич Селенский.
Помимо непременных рисунков, Александр Игоревич зачастую выдавал пародии на творения друзей-поэтов. Особенно доставалось от него Сергею Панюшкину и Василию Лепилову.
А ещё в своё время Камкину предлагали: одни – поступить в консерваторию, другие – на театральные подмостки. И впрямь, в юные годы он обладал неплохими вокальными и актёрскими данными. Мне не забыть вечеров, когда, более-менее себя сносно чувствуя, Алик (так звали его близкие) брал в руки гитару и тихонько напевал романсы, русские и бардовские песни, в том числе собственные.
Конечно, Камкина в Астрахани знали очень многие, хотя бы понаслышке. Мне же он бесконечно дорог и как личность. Незаурядный по природным дарованиям, по выражению шекспировского Гамлета, «он человек был в полном смысле слова». Александр Игоревич был красив внешне даже в преклонные годы, изнурённый тяжкими болезнями. Но ещё прекраснее душа. Его внутренний мир был неизмеримо богат. Благородство проглядывалось в каждом движении. И как подлинный интеллигент, он в житейском плане был неумел и наивен, не вписывался в наш бесстыдный и меркантильный век, где большинство (без различий в религиозной принадлежности) поклоняется лишь золотому тельцу.
Я не переставала удивляться его мужеству. Жизнь чуть ли не с первых шагов обходилась с ним как злая мачеха. Ранения, увечья, операции, тяжкие недуги сопровождали его до конца. Ещё страшнее утрата самых дорогих людей. Не заладилась и семейная жизнь. В какое-то время Камкин оказался совершенно одиноким, проживал в ужасных условиях, как жилищных, так и материальных. Многие бы на его месте пали духом, поддались «зелёному змию», сгубившему не один талант. Он же, преодолев душевный кризис, ещё более ушёл в работу.
Трудолюбие Камкина было беспримерное, прямо-таки какое-то фанатичное служение своему призванию. Ещё в институте он доходил почти до нервного срыва, выполняя втрое больше работ, нежели задавалось. Отчасти ещё и потому, что деканом факультета был родной дядя, Олег Александрович Камкин. Алик же не допускал мысли, чтобы однокурсники подумали, будто он попал в полиграфический благодаря родственной протекции. До полного изнеможения трудился он и в последние годы, будучи заведующим отделом культуры газеты «Астраханские известия». Даже если тонометр зашкаливало от высочайшего давления, он «брал себя за шиворот» и сажал за рабочий стол.
Всех знавших Александра Игоревича покоряла его огромная нравственная сила. Его жизненный путь был прям и достоин подражания. Высокий профессионализм, доброта без слезливости, великолепное чувство самоиронии позволяли ему даже в тяжёлых недугах (да и вообще в наше нелёгкое время) держаться с редким достоинством, сохраняя до последнего часа светлый разум и живой интерес к жизни. Он был честен в любых обстоятельствах, никогда не кривил душой, не раболепствовал перед начальством. Истинный патриот, он больше, чем от своих физических недугов, страдал от осознания той беды, в которую ввергнуто Отечество. Ему мечталось в противовес тьме расплодившихся партий создать по-настоящему народную «Партию порядочных людей».
Говорят, незаменимых нет. Возможно. Но есть неповторимые, это бесспорно. И Камкин среди таковых.
Марина ГУРЬЯНОВА.
2006г.