Камышенко Марина Викторовна (1944 – 2022). Астраханская журналистка. Работала в областных газетах «Комсомолец Каспия» и «Волга».
Спасибо, что вы были…
Марина Викторовна много лет проработала корреспондентом и ответственным секретарем в областной молодежной газете “Комсомольце Каспия”, но большую часть своей журналистской жизни она посвятила редакции газеты “Волга”, где она занимала должность обозревателя до ухода на пенсию и запомнилась многим читателям не только своими публикациями – всегда очень добрыми, окрашенными человеческой интонацией, которая отличает настоящую, хорошую и качественную журналистику. Запомнилась Марина желанием и умением помочь людям.
Она занималась социальными проблемами, то есть по сути теми, из которых и состоит наша жизнь, и люди обращались к ней за помощью, за советом. Порой, когда удавалось с помощью газеты решить их вопрос, благодарили. Впрочем, даже если проблема не решалась, благодарили – за то, что послушала, посочувствовала, поддержала: доброе слово ценилось всегда, и всегда его людям не хватало, особенно если человек начинал “доставать” чиновников. Какое уж тут доброе слово – ругань стояла, отписки людей раздражали, понятно, что за отписками главным было ничегонеделание. И тогда шли в редакцию. Чтобы выслушали хотя бы. А уж если дело сдвигалось с мертвой точки, читатели были счастливы.
Не ругалась, но на своем настаивала
Было время – редакция могла “надавить”. И сейчас какие-то проблемы решаются с помощью прессы, как бы к ней ни относились. А уж в то время чиновники огласки боялись, и худо-бедно неповоротливый маховик, решающий проблемы людей, удавалось завести с помощью газеты. Марина, которая никогда голоса не умела повысить, всегда могла убедить, настоять, потребовать (хотя применительно к ней, скорее, попросить), и что-то происходило, справедливость восстанавливалась: кому-то давали квартиру, кто-то получал «заныканную» путевку в санаторий, чьего-то ребенка брали в детский сад. Это же все приходилось на время дефицита и очередей, потому нужно было дать власти “пинок”. Давать пинок, не повышая голоса, не угрожая и даже не ссорясь, просто оперируя фактами, досконально разобравшись в ситуации, – в этом вся Марина. Помимо сугубо литературного, журналистского таланта, был у нее и такой: умение понять человека. Любого. И того же чиновника, замотанного отчетами-справками. Поэтому и не ссорилась. Предлагала вместе найти выход из трудного положения.
Просто семья журналистов
О Марине можно говорить много. И невозможно, рассказывая о ней, не упомянуть о ее муже – тележурналисте Викторе Федоровиче Шинкаренко, которого тоже, к великому сожалению, уже нет в живых. Журналистская семья – особые сложности, но и особые отношения. Они понимали друг друга и поддерживали во всем, хорошо зная специфику общей профессии с ее ночными дежурствами в газете или поздними передачами на телевидении, срочной писаниной, частыми командировками. И, конечно, никто не отменял обычной бытовухи: уборка-готовка, дочку в школу, сына – в детский сад. Ничем их семья не отличалась от других, так же стояла в очередях, “доставала” продукты, выкручивалась с одеждой – Марина сама хорошо шила и вязала, это было палочкой-выручалочкой в эпоху пустых магазинов. Короче, самая обычная пара. Но в их семье было хорошо и комфортно всем. Просто потому что им самим было хорошо вместе.
Не записочки – письма
Ольга, их старшая дочь, после ухода мамы стала разбирать семейный архив. Нашла несколько писем отца к маме. Было время: люди писали письма от руки с милыми подробностями, которые сегодня становятся свидетельством даже не времени – эпохи. Да-да, именно эпохи, ведь письма родом из прошлого века. В далеком 1967-м, когда Марина лежала в роддоме, сначала на сохранении, Виктор Федорович отправлял ей не короткие записочки, справляясь о здоровье, а писал подробно о работе, командировке в Харабали, например, и в одном письме есть такие строки: “… поглядел “Камешки на ладонях”. Ставил спектакль Юра Кочетков (ныне он директор Дома культуры в Харабалях), такой высокий и рыжий, довольно приятный парень, а главное, не бездарь. Очень приятная у них получилась штука”. Юрий Владимирович Кочетков, который долгие годы был художественным руководителем ТЮЗа, конечно, и не знает о такой оценке. Родилась дочь, 4 400, – он пишет: “А хорошо, что девчонка. И по списку “мальчишки-девчонки” твой результат самый лучший. Пацанята вообще какие-то немощные, два с небольшим… Когда же я увижу вас обеих?” Письма подписывал неизменно: “Целую. Я”, но после рождения дочки стал по-иному: “Твой муж и папа”.
Без долгих обид
Спустя 11 лет он вновь писал в роддом: “Кроме факта о произошедшем и весовой категории пацанчика, ничего не знаем. Как все прошло, есть ли молоко, приносят ли кормить и каково впечатление от наследника? Когда будешь подходить к окошку? Прощупай почву, нельзя ли принести арбуз. Когда тебя встречать? Шибко ждем тебя и человечка с мужской принадлежностью…” Детей своих, дочь и сына, они, конечно, любили. Но во взрослеющих отношениях со стороны родителей было доверие, уважение, умение считаться с их мнением. Глеб перенял от отца страсть к рыбалке и охоте, неподдельную любовь к астраханской природе, многонациональным обычаям и традициям. Оля – искренняя, ироничная, с юмором – в мать. Да нет, в отца тоже. Короче, в обоих родителей. Юмора в семье хватало. Веселых шуток, розыгрышей, подтруниваний друг над другом. Не было долгих ссор и обид: родители будто знали с самого начала, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненужные обиды.
Профессионал с чувством юмора
Виктора Федоровича и на телевидении ценили за тонкий юмор. Хотя, конечно, в первую очередь за профессионализм. Он был главным редактором редакции художественных программ. Одними из первых в стране, не по отмашке свыше – по собственной инициативе астраханцы стали делать национальные передачи – о традициях, творчестве, кухне, жизни народов, населяющих нашу область. И сколько удивительного было снято сначала на кино-, потом на видеокамеру, какие необыкновенные люди бывали в студии! Самородки, хранители традиций, в чем-то порой наивные, но неизменно искренние в любви к своему народу. Шинкаренко бесконечно уважал их, восхищался их отношением к жизни. И передачи того далекого времени, несмотря на стесненные технические условия, были очень яркими. А шинкаренковский юмор… Режиссера редакции национальных программ Галию Хасяновну Шамарданову он звал “Кончаковна”. И прижилось это отчество настолько, что однажды студент, у которого была практика на телевидении, к ней обратился: “Галия Кончаковна”. Про все не расскажешь…
Ни слова о любви, а про любовь
О письмах Ольга сказала очень верно: “Ни одного слова о любви, но они все – про любовь”. Когда Марина уезжала в отпуск – отдыхали по отдельности, конечно, кто-то должен был нести дежурство по детям, Виктор Федорович отчитывался в письмах, что Глеб утром съел два блина. И вечером – три. Не заморачивались тогда, полезно это или вредно: ребенок любил блины – пекли блины, и отец это умел. Хотя знатным кулинаром Виктор Федорович не был, он потрясающе готовил рыбу. Жареных окуней мы вспоминаем до сих пор – ни у кого таких не ели. В его и Марининой жизни все было про любовь. Отношения, дети, профессия, дела. И кухня – тоже. Когда одиннадцать лет назад Виктора Федоровича не стало, наша с Мариной коллега Ирина Суханова написала стихи. Как будто от его имени – про его азартное увлечение рыбалкой, интерес ко всему, что делал, споры над прочитанными книгами. И в конце были такие строки:
Мне так же мил и свод небес,
Куда я ненароком влез.
Здесь Божьей волей тишина.
Все те же солнце и луна.
Струится нежный звездный свет,
Вам посылая мой привет…
Теперь привет посылают они оба. Наверное, им по-прежнему хорошо вдвоем там, в дальней дали, о которой мы мало что знаем. Светлая память вам, любимые мои друзья. Спасибо, что вы были.
Марина ПАРЕНСКАЯ,
журналист, писательница.