КОЛОМЕНКО Герман Викторович (10.06.1943 – 07.05.2014). Журналист, автор множества телевизионных и газетных очерков о творческих деятелях Астрахани, член Союза журналистов России.
ПАМЯТИ ДРУГА
7 мая 2014 года ушел из жизни мой друг, мой визави, Герман Коломенко. На день его ухода мы были в жизни друг друга самыми «долгими» людьми, подружившись в 10-летнем возрасте и живя в постоянном контакте и взаимном участие в течение почти двух третей века…
Сначала у нас были приятельские отношения соответственно возрасту. Но позже, когда возник, а потом и вспыхнул интерес к поэзии, к сочинительству, выступлениям со сцены, наши отношения обрели новый смысл, мы стали творческой парой – писали сценария концертов и школьных вечеров, инсценировали для двоих рассказы, вели парный конферанс. А потом нас захлестнула волна поэзии – он стал писать стихи, а я читать стихи со сцены.
В юные годы он постоянно кому-то писал стихи. Соорудил в сарае каморку, где, в тайне от домашних, курил и сочинял. Хотя, если быть точным, то сначала влюблялся, потом писал стихи и затем альбомы со стихами дарил тем, в кого влюблялся.
Мне больше не пришлось встретить поэта, который так легкомысленно относился бы к своим стихам. Он их раздавал, они у него терялись. Он забывал, что написал. Может быть, что-то из них было напечатано, но мы длительное время жили в разных городах, и я не мог уследить за его публикациями. И все же мне удалось удержать и сохранить несколько его стихотворений того времени…
ЖУРАВЛИ
Сашка, Сашка,
Спой «Журавлей»
Чуточку обычного
Грустней,
Как они пролетают мимо,
Как трубят о краях любимых,
Как летят они,
Белые-белые,
Такие сильные,
И такие несмелые.
Сашка, вспомни песню,
Все иначе было бы, если…
Не летели птицы так далеко,
Белым клином в поле одиноко.
Сашка, Сашка,
Спой «Журавлей»
Чуточку обычного
Грустней.
К концу окончания школы мы самым серьезным образом погрузились в театральную жизни и помимо школьного театра занимались в театральной студии при Доме культуры ГРЭС , которой руководил главный режиссер Астраханского ТЮЗа Борис Наравцевич. Герман играл роль неудачливого влюбленного, и она очень точно подходила ему. А однажды в капустнике мы играли сценки из цирковой жизни, где он был рыжим клоуном, я – белым. От этого не очень заметного явления культурной жизни осталось его стихотворение «Клоун», которое, на мой взгляд, точно фиксирует его романтическое отношение к сцене.
* * *
Плачет комик
плачет не по роли.
А зал грохочет,
зритель не поймет.
Лишь за кулисой
в арлекине двое
Молчат,
а в горле ком встает.
Они такие же, как он,
Они должны смешить – не боле.
А зал грохочет, в зале стон,
А комик плачет – не по роли.
* * *
Еще одно стихотворение связано с любимицей нашей студии и Германа, в особенности, Юлией Найдиной, которая потом на несколько лет стала примой астраханского драмтеатра, а потом переехала в Пермь, успешно там работала до конца жизни, получив звание заслуженной артистки.
Юлия училась в тамбовском филиале Школы-студии МХАТ.В 1963 году, когда там был объявлен добор на второй курс, Юлия предложила Герману приехать на прослушивание. Герман, только что демобилизовавшийся из армии, поехал в Тамбов, прошел творческий конкурс, и его пригласили на учебу. Наступил критический момент – выбора пути. И тут он принимает принципиальное решение – он отказывается от Школы-студии. В Астрахани у него оставались мать и больная бабушка, и он не смог оставить их без своей помощи и мужской руки.
Так он не вышел в актеры, хотя у него был очень большой потенциал для театральной карьеры. С хорошо развитым чувством юмора, он свободно чувствовал себя на сцене, а главное, полностью соответствовал типу современного героя той поры. И при своей фотогеничности он мог быть интересен и для кино. Естественно, у Юлии хранилось несколько альбомов с его стихами. Один из них я все же выклянчил у неё. С описанным тамбовским эпизодом связано одно из стихотворений этого альбома.
* * *
Олени над кроватью,
Крамского «Незнакомка»,
Здесь поутру вставать ей,
Бежать на остановку.
Здесь стать ей даровитой,
Обзавестися мужем,
Здесь стать ей знаменитой –
И можно, да и нужно.
Сбегут олени с коврика,
Уедет «Незнакомка»
И будут люди новые
Окликивать негромко.
И будут люди новые,
И новые букеты,
Афиши двухметровые…
Да надоест все это.
Олени над кроватью.
Крамского «Незнакомка».
Как хочется поспать ей.
Потише вы, девчонки!
Окончив филологический факультет Астраханского пединститута, Герман и всю свою творческую жизнь провел в гуманитарной сфере. Сначала он, как положено в то время, пару лет поработал в сельской школе в районе Мумры. Вернулся в Астрахань и женился на талантливой поэтессе Клавдии Холодовой. А потом он… перестал писать стихи. Может быть, здесь сработало правило, что в одной берлоге двум медведям не ужиться. Но, скорее всего, причина в том, что легкие влюбленности заменила большая любовь, хорошая семья, красавица-дочь. И он чувствовал на себе ответственную роль главы семьи, состоящей из женщин четырех поколений.
Одно время он работал директором школы, потом возглавил Трусовский райком комсомола. Тут возникла некоторая коллизия, в которой сыграли роль его литературные интересы. Хорошо зная изнутри жизнь, он начал писать повесть из комсомольской жизни и хранил рукопись в рабочем сейфе. Но она все-таки попала на глаза старшим товарищам, вызвав изрядный скандал.
Так и получилось, что секреты и подноготная комсомольской жизни стали известны по повести Юрия Полякова «ЧП районного масштаба» только в 1985 году, а могли быть извлечены на поверхность на 15 лет раньше.
Следы той рукописи мне найти не удалось. Клавдия Холодова говорила, что она сама куда-то спрятала её. Она была очень строга к литературному делу и считала, что нельзя литературой заниматься в полноги. Надо или писать до завершения, или не затеваться вовсе.
После скоропостижной смерти своей жены Герман Коломенко становится хранителем памяти о ней и её творческого наследия. Вскоре после её смерти он выпускает наиболее полный сборник её стихов «Буду солнечно жить», выступает на вечерах, посвященных Холодовой, содержит в идеальном состоянии место её захоронения на Старом кладбище, навещая его по всем большим церковным праздникам. В год смерти жены он и написал в память о ней поэтический триптих. Привожу его последнюю часть:
В мир одиночества круиз
И днем, и ночью,
В зной и стужу
С опустошенностью внутри,
С обыкновенностью снаружи.
Законы мира не порушу
И в нареченный час приду
Навек,
К тебе, мой Главный человек,
И тело принесу, и душу.
В начале 70-х годов Герман полностью переходит на журналистскую работу. Он становится главным редактором многотиражки на Астраханском ЦКК, затем много лет работает на Астраханском телевидении. Там же он сделал передачу о 60-летии Клавдии Холодовой, которую можно найти теперь на Ютюбе: /http://youtu.be/UVQqjUI8f3k /
В последний, самый напряженный период, когда областное телевидение теряет свою самостоятельность и все больше приобретает коммерческий характер, Герман работает в газете «Горожанин», а затем в «Астраханских известиях». Именно в «АИ» он смог выполнить самую свою заметную работу последних лет – большой цикл из тридцати развернутых очерков о талантливых людях Астрахани – героях войны, литераторах, артистах, художниках, памятниках истории. Среди них очерки об артистах Л.Риттере, Н.Нагуло, В.Лобачеве, дикторе телевидения Зое Летяга, художниках Н.Рудикове, П.Власове, семьи Титовых, журналисте К.Сенягине, музейщиках Е. Герасимиди и А. Мамаеве и др. В них воссоздается картина творческой и культурной жизни Астрахани последних 40 лет двадцатого столетия, – того времени и того общества, которое он знал, любил и до конца своих дней не смог примириться с их потерей.
В 2007 году он закончил свою журналистскую работу. Это было связано и с проблемами в газете, и сильно ухудшившимся зрением. Еще через 3 года, в 2010 году он передал мне фотографии и материалы Клавдии Холодовой для дальнейшего сбережения и сохранения от забвения. Последние три года, потеряв всех родственников, он жил в Астраханском Доме пожилых людей, перенес очень тяжелую операцию, потерял ногу, а в последнее время страдал сосудистым заболеванием.
И вот, днем 7-го мая, неспешно гуляя по «Избе-читальне», прочитывая и прослушивая новые сочинения, я набрел на новую запись Ирины Чебановой, которая под музыку Шумана «Грезы» читала главу из «Реквиема» Роберта Рождественского. У неё великолепно звучат эти стихи – музыкально, романтично, страстно. Я вновь и вновь запускал запись, вслушиваясь в нюансы её мелодекламации. И в это время раздался телефонный звонок. Из Астрахани звонил наш одноклассник Анатолий Симакин. Он был очень поддавлен и сказал только одну фразу, что сегодня в два часа дня Германа не стало, и день похорон пока не назначен…
Телефон дал отбой. А запись Реквиема все продолжала звучать. Потом текст закончился и осталась только траурная музыка Шумана, та, что сопровождает на телевидении Минуту Памяти, став на этот момент реквиемом по моему другу. Видимо, кто-то свыше срежиссировал нам, студийцам давней театральный студии, последний эпизод нашей длинной общей жизни.
Царствие небесное рабу Божьему Герману. Упокой Господи его душу…
Виктор Астраханцев.